Это очень простая и очень поучительная история. Когда-то давным-давно, в 60-е годы двадцатого века, жили-были три Золушки, у которых была одна фея-крестная. Ну, не то чтобы фея, но туфелек у нее было предостаточно, правда, не хрустальных ― добротных кожаных итальянских лодочек. Одна наносила на эти туфельки клей специальной кисточкой, другая ― превращала доходы от их продаж в вечеринки и платья, третья ― исправно получала одну пару в качестве подарка на Рождество. Но надеялись все три Золушки куда на большее, и пойти ради него готовы были даже на больше, чем даже отрезать себе палец на ноге или пятку.
Ми потеряла память, а еще ей приходится всегда носить перчатки, ведь ее руки обезображены пожаром, случившимся в особняке ее богатой тетки, когда они отдыхали там с подругой детства До. Впрочем, обо всех этих событиях она знает понаслышке ― со слов вырастившей ее помощницы тетки, Жанны Мюрно. Но чем дальше Ми углубляется в свою прежнюю жизнь, тем отчетливее понимает ― она вовсе не Ми, не та, за кого ее выдают. Самые худшие опасения девушки подтверждаются, когда Жанна раскрывает ей тайну ― она и правда До, и случившийся пожар был частью их общего плана: убить Ми, чтобы До могла занять ее место...
Это действительно остросюжетная проза ― пусть здесь нет перестрелок и погонь по крышам небоскребов, читателя, осмелившегося перевернуть следующую страницу, ждут такие крутые повороты сюжета, что захватывает дыхание. Повествование движется сразу в двух направлениях: мы знакомимся с ним, когда Ми лежит на больничной койке и в голове у нее полнейший хаос, а затем, прядь за прядью, начинаем расплетать клубок тайн, лежащих за случившимся, в то время, как настоящее тоже не стоит на месте. Повесть весьма кинематографична ― воображение рисует черно-белые улицы, по которым крадется сбежавшая из дома Героиня (назовем ее так), а память услужливо подсказывает пульсирующую напряженную мелодию из детективной черно-белой ленты. А еще в ней много удивительных мелких деталей, которые делают повествование объемным: например, колготки, наспех засунутые Героиней в карман, после чего она понимает ― она До, ведь для Ми эти колготки не имели бы совершенно никакой ценности. Или телеграмма, которую она послала незадолго до произошедшего Жанне Мюрно ― на первый взгляд это мольбы девицы на грани истерики, но кто бы мог подумать, что все совсем не так просто?
